Книга Ритуалист. Том 2  - Павел Корнев

– Вернуться?! Микаэль, как ты себе это представляешь? На холме засели солдаты! – напомнил я.

– Их там уже может и не быть. Проклятье! Не стоило отвлекать бунтовщиков от резиденции маркиза! – вздохнул маэстро Салазар. – Мы суетимся и смешим судьбу, точь-в-точь как заяц, что попал в петлю!

– В силок, – негромко произнесла Марта. – Не в петлю, а в силок.

Я стиснул голову в ладонях и постарался представить, будто вновь вхожу в зал с распростертым на полу телом. С помощью наставлений, почерпнутых на страницах «Лабиринтов бессознательного», мне пусть и не сразу, но все же удалось восстановить в голове картинку произошедшего. Куда сложнее оказалось выделить наиболее важные детали.

Выпавшая из руки шпага. Сжатая мертвой хваткой побелевших пальцев маска. Расплывшееся на груди кровавое пятно. Кинжал, всаженный в тело с такой силой, что клинок не выдержал и обломился.

В памяти ворохнулось смутное воспоминание, и я принялся перебирать сметенные с каминной полки безделушки. Проверил все несколько раз и даже походил с подсвечником, внимательно оглядывая пол, но подаренного бургграфом кинжала нигде так и не обнаружил.

«Сталь не ахти, а хвостовик столь тонок, что переломится при первом же хорошем ударе», – вспомнились сказанные о наградном оружии слова, а в груди маркиза как раз и засел клинок с отломленной рукоятью.

Так не мой ли кинжал стал орудием убийства? Какие еще понадобятся доказательства вины, если на извлеченном из тела клинке окажется выгравировано: «Филипп Олеандр вон Черен, магистр Вселенской комиссии по этике», – а в квартире оного магистра отыщутся бумаги маркиза и книга из его библиотеки?

Ангелы небесные! Да я сам упоминал при шпике Тайной полиции о своем визите в резиденцию Альминца! Если кто-то из слуг уцелел, эти хваткие сеньоры отыщут их и получат показания, что меня велели гнать палками! Еще и мастер Волнер подольет масла в огонь, ведь сейчас решительно все выглядит как интрига, затеянная мною против братства святого Луки.

Но каким образом мой кинжал очутился в груди маркиза? Кто проник в мансарду и украл его? Кто и когда?

Уве? Я с сомнением посмотрел на школяра, который не сумел выполнить элементарное распоряжение и принести наградное оружие, когда в том возникла нужда, с подозрением прищурился и спросил:

– Уве, помнишь, ты возвращался за кинжалом?

Все воззрились на меня с нескрываемым недоумением.

– Ну? – поторопил я с ответом слугу.

Тот лишь развел руками и с упреком сообщил:

– Его не было на каминной полке, магистр!

Маэстро Салазар не сдержался и рявкнул:

– На кой черт сейчас тебе сдалась эта безделушка, Филипп?!

Я развернулся к помощнику, вскинул руку и начал загибать пальцы.

– Кинжал пропал! На клинке мое имя! Хвостовик хлипкий до безобразия! В груди маркиза застрял обломанный клинок! Герхардианцы желают сделать меня козлом отпущения! – Я стиснул кулак так, что побелели пальцы. – Примешь ставку, что орудие убийства – именно мой кинжал. Сто к одному, как тебе такое? А?!

Микаэль покачал головой:

– Лучше пропью, толку больше выйдет.

3

Я не стал терзаться сомнениями и принялся собирать вещи. Часть загрузил в саквояж, остальное запихал в дорожный мешок. Шар из алхимического стекла и деньги в гнезде оставлять не стал. Дольше всего колебался насчет «Размышлений о нереальности нереального» и формулы призыва эфирных червей, но все же рука не поднялась спалить их, забрал с собой.

– Уносим ноги? – прищурился маэстро Салазар.

– А служба?! – опешил Уве.

– Когда выбор стоит между карьерой и головой на плечах, раздумывать не приходится, – хмыкнул я.

– Но как же так? – расстроился Уве. – Разве нельзя все объяснить? Неужели нам не поверят?

– Глянь, что творится в городе, – посоветовал пареньку Микаэль. – Кому и что ты собираешься доказывать? Когда бунтовщиков прижмут к ногтю, будет не до адвокатов. Вешать станут без суда и следствия. К тому же убит кузен великого герцога, местные власти из кожи вон вылезут, лишь бы только поскорее покарать виновного. Если в теле маркиза отыщут именной клинок, никаких других доказательств не потребуется.

Уве поник. Я вздохнул и утешил слугу:

– Успокойся! Мы не бежим из города. Я просто… учитываю возможность негативного развития событий.

Лжец-лжец! Даже если получится извлечь из тела злосчастный клинок, оставаться в Рёгенмаре слишком опасно. Раз братья-герхардианцы не прикончили людоеда сразу, они точно выпытают из него все подробности и узнают о проведенном мною ритуале! Улик я не оставил, но черно-красные и не станут давать делу официальный ход. Как показывает практика, им закон не писан…

– Мои вещи остались в пансионе, – напомнил Уве.

– Купишь новые. В Нистадд нам соваться не с руки! – отрезал я, закинул на плечо ремень дорожного мешка и предупредил: – Микаэль, у тебя две минуты на сборы.

– Хватит и одной, – криво ухмыльнулся маэстро. – Бутылку вина ты уже разбил.

Не теряя бдительности, мы спустились на первый этаж; там Микаэль сразу убежал в свою каморку, а я обыскал тело домовладельца и забрал у него связку ключей. Имущество покойника меня не интересовало, требовалось отпереть каретный сарай, где держали лошадей. Каждая минута сейчас была буквально на вес золота, а верхом добраться до Рыцарского холма выйдет куда быстрее, нежели пешком.

Для начала мы оседлали жеребца и кобылку, унаследованных мной от Ганса и Герды, затем начали осматривать лошадей других постояльцев, и Уве испустил тяжелый вздох.

– Еще и конокрады! – простонал он.

– Если все пройдет удачно, вернем их к утру, – уверил я паренька, вновь бессовестно солгав.

– А если нет?

– Тогда не вернем. И оставь при себе душеспасительные сентенции! Никак иначе нам не добраться до границы, прежде чем начнет гореть под ногами земля!

Мы вывели лошадей на улицу и пустились вскачь. Поначалу я озабоченно оглядывался на Марту, но девчонка держалась в седле на редкость уверенно и не отставала. Стук копыт распугивал грабителей и мародеров, никто и не думал заступать нам дорогу, лишь раз выскочивший из подворотни чудак попытался перехватить поводья, но схлопотал от Микаэля шпагой и рухнул на мостовую с раскроенной головой. Лошади даже не замедлили бег.

Заминка случилась на Грёсгатан, через которую мы намеревались срезать путь. На этот раз узенькую улочку заполонил мрак, куда более густой, нежели обычная темень ночи, и скакуны захрипели, заартачились, не желая двигаться дальше. У меня и самого мысль об этом вызвала некое иррациональное сопротивление – вне всякого сомнения, кто-то из местных обитателей озаботился закрыть улицу защитными чарами, дабы отвратить от этого места простецов.